Неточные совпадения
Лестные речи этого умного
человека,
наивная, детская симпатия, которую выражала к ней Лиза Меркалова, и вся эта привычная светская обстановка, — всё это было так легко, а ожидало ее такое трудное, что она с минуту была в нерешимости, не остаться ли, не отдалить ли еще тяжелую минуту объяснения.
Дарья Александровна всем интересовалась, всё ей очень нравилось, но более всего ей нравился сам Вронский с этим натуральным
наивным увлечением. «Да, это очень милый, хороший
человек», думала она иногда, не слушая его, а глядя на него и вникая в его выражение и мысленно переносясь в Анну. Он так ей нравился теперь в своем оживлении, что она понимала, как Анна могла влюбиться в него.
Чехов, с его обещанием прекрасной жизни через двести, триста лет, развенчанный Горький с
наивным утверждением, что “
человек живет для лучшего” и “звучит гордо”, — все это проповедники тривиального позитивизма Огюста Конта.
— Социализм предполагает равенство прав, но это значит: признать всех
людей равными по способностям, а мы знаем, что весь процесс европейской культуры коренится на различии способностей… Я приветствовал бы и социализм, если б он мог очеловечить, организовать
наивного, ленивого, но жадного язычника, нашего крестьянина, но я не верю, что социализм применим в области аграрной, а особенно у нас.
— Он — очень
наивный. Наука вовсе не отрицает, что все видимое создано из невидимого. Как остроумно сказал де Местр, Жозеф: «Из всех пороков
человека молодость — самый приятный».
На одном из собраний против него выступил высокий
человек, с курчавой, в мелких колечках, бородой серого цвета, из-под его больших нахмуренных бровей строго смотрели прозрачные голубые глаза, на нем был сборный костюм, не по росту короткий и узкий, — клетчатые брюки, рыжие и черные, полосатый серый пиджак, синяя сатинетовая косоворотка. Было в этом
человеке что-то смешное и
наивное, располагающее к нему.
Ты назвал Кумова
наивным, но это единственный
человек, которому от меня да, кажется, и вообще от жизни не нужно ничего…
«Жестоко вышколили ее», — думал Самгин, слушая анекдоты и понимая пристрастие к ним как выражение революционной вражды к старому миру. Вражду эту он считал
наивной, но не оспаривал ее, чувствуя, что она довольно согласно отвечает его отношению к
людям, особенно к тем, которые метят на роли вождей, «учителей жизни», «объясняющих господ».
На лице его можно было прочесть покойную уверенность в себе и понимание других, выглядывавшие из глаз. «Пожил
человек, знает жизнь и
людей», — скажет о нем наблюдатель, и если не отнесет его к разряду особенных, высших натур, то еще менее к разряду натур
наивных.
А пока
люди стыдятся этой силы, дорожа «змеиной мудростью» и краснея «голубиной простоты», отсылая последнюю к
наивным натурам, пока умственную высоту будут предпочитать нравственной, до тех пор и достижение этой высоты немыслимо, следовательно, немыслим и истинный, прочный, человеческий прогресс.
Он равнодушно смотрел сорок лет сряду, как с каждой весной отплывали за границу битком набитые пароходы, уезжали внутрь России дилижансы, впоследствии вагоны, — как двигались толпы
людей «с
наивным настроением» дышать другим воздухом, освежаться, искать впечатлений и развлечений.
Один чрезвычайно умный
человек говорил, между прочим, что нет ничего труднее, как ответить на вопрос: «Зачем непременно надо быть благородным?» Видите ли-с, есть три рода подлецов на свете: подлецы
наивные, то есть убежденные, что их подлость есть высочайшее благородство, подлецы стыдящиеся, то есть стыдящиеся собственной подлости, но при непременном намерении все-таки ее докончить, и, наконец, просто подлецы, чистокровные подлецы.
И в самом деле, она с
наивным любопытством смотрела на него, точно хотела поближе разглядеть и понять
человека, который когда-то любил ее так пламенно, с такой нежностью и так несчастливо; ее глаза благодарили его за эту любовь.
В большинстве случаев
люди, даже злодеи, гораздо
наивнее и простодушнее, чем мы вообще о них заключаем.
Все удэгейцы пошли нас провожать. Эта толпа
людей, пестро одетых, с загорелыми лицами и с беличьими хвостиками на головных уборах, производила странное впечатление. Во всех движениях ее было что-то дикое и
наивное.
…Действительно, какая-то шекспировская фантазия пронеслась перед нашими глазами на сером фонде Англии, с чисто шекспировской близостью великого и отвратительного, раздирающего душу и скрипящего по тарелке. Святая простота
человека,
наивная простота масс и тайные окопы за стеной, интриги, ложь. Знакомые тени мелькают в других образах — от Гамлета до короля Лира, от Гонериль и Корделий до честного Яго. Яго — всё крошечные, но зато какое количество и какая у них честность!
Он не острит отрицанием, не смешит дерзостью неверия, не манит чувственностью, не достает ни
наивных девочек, ни вина, ни брильянтов, а спокойно влечет к убийству, тянет к себе, к преступленью — той непонятной силой, которой зовет
человека в иные минуты стоячая вода, освещенная месяцем, — ничего не обещая в безотрадных, холодных, мерцающих объятиях своих, кроме смерти.
По обыкновению, Бурмакин забыл об исходной точке и ударился в сторону. При таких условиях Милочка могла говорить что угодно, оставаясь неприкосновенною в своей невменяемости. Все ей заранее прощалось ради «святой простоты», которой она была олицетворением, и ежели порою молодому
человеку приводилось испытывать некоторую неловкость, выслушивая ее
наивные признания, то неловкость эта почти моментально утопала в превыспренностях, которыми полна была его душа.
В философии нового времени христианство проникает в мысль, и это выражается в перенесении центральной роли с космоса на
человека, в преодолении
наивного объективизма и реализма, в признании творческой роли субъекта, в разрыве с догматическим натурализмом.
Много в этом было
наивного, и революционные планы даже серьезных
людей того времени кажутся теперь совершенно ребяческими.
Я и теперь храню благодарное воспоминание и об этой книге, и о польской литературе того времени. В ней уже билась тогда струя раннего, пожалуй, слишком
наивного народничества, которое, еще не затрагивая прямо острых вопросов тогдашнего строя, настойчиво проводило идею равенства
людей…
Наивные байбаки лежат себе на печи и ничего не делают, потому что не умеют ничего делать; они и не думают ничего, а ты мыслящий
человек — и лежишь; ты мог бы что-нибудь делать — ничего не делаешь; лежишь сытым брюхом кверху и говоришь: так оно и следует, лежать-то, потому что все, что
люди ни делают, — все вздор и ни к чему не ведущая чепуха.
Но, почти помимо их сознания, их чувственность — не воображение, а простая, здоровая, инстинктивная чувственность молодых игривых самцов — зажигалась от Нечаянных встреч их рук с женскими руками и от товарищеских услужливых объятий, когда приходилось помогать барышням входить в лодку или выскакивать на берег, от нежного запаха девичьих одежд, разогретых солнцем, от женских кокетливо-испуганных криков на реке, от зрелища женских фигур, небрежно полулежащих с
наивной нескромностью в зеленой траве, вокруг самовара, от всех этих невинных вольностей, которые так обычны и неизбежны на пикниках, загородных прогулках и речных катаниях, когда в
человеке, в бесконечной глубине его души, тайно пробуждается от беспечного соприкосновения с землей, травами, водой и солнцем древний, прекрасный, свободный, но обезображенный и напуганный
людьми зверь.
Это — то самое божественное правосудие, о каком мечтали каменнодомовые
люди, освещенные розовыми
наивными лучами утра истории: их «Бог» — хулу на Святую Церковь — карал так же, как убийство.
И так как у Ромашова была немножко смешная,
наивная привычка, часто свойственная очень молодым
людям, думать о самом себе в третьем лице, словами шаблонных романов, то и теперь он произнес внутренно...
Их было трое: поручик Веткин — лысый, усатый
человек лет тридцати трех, весельчак, говорун, певун и пьяница, подпоручик Ромашов, служивший всего второй год в полку, и подпрапорщик Лбов, живой стройный мальчишка с лукаво-ласково-глупыми глазами и с вечной улыбкой на толстых
наивных губах, — весь точно начиненный старыми офицерскими анекдотами.
— Это что за
человек? — спросил я хозяйку. Мавра Кузьмовна желала улыбаться, но губы ее только судорожно двигались и никак не складывались в улыбку; она постоянно заглядывала мне в глаза, как бы усиливаясь уловить мою мысль, а своим собственным глазам старалась придать выражение беспечности и даже
наивной веселости.
Есть у них на все этакой взгляд
наивный, какого ни один
человек в целом мире иметь не может.
Вошел маленький
человек, очень плешивый и, по-видимому, очень
наивный. По-русски выражался он довольно грамотно, но никак не мог овладеть буквою л и сверх того наперсника называл соперником, и наоборот.
— Да это потеха, и вы истинно
наивный молодой
человек!
По крайней мере, я лично очень жалею, что на наших глазах переводится
наивная и добродушная порода
людей, вполне довольных получаемым ими содержанием.
Часто можно слышать теперь
наивные сетования правительственных
людей о том, что лучшие
люди по какой-то странной, как им кажется, случайности всегда находятся во враждебном им лагере.
Улегшись, я закрыл глаза, скоро опять открыв их. При этом моем состоянии сон был прекрасной, но
наивной выдумкой. Я лежал так долго, еще раз обдумывая события вечера, а также объяснение с Гезом завтра утром, которое считал неизбежным. Я стал наконец надеяться, что, когда Гез очнется — если только он сможет очнуться, — я сумею заставить его искупить дикую выходку, в которой он едва ли не раскаивается уже теперь. Увы, я мало знал этого
человека!
Часов в десять Нину Федоровну, одетую в коричневое платье, причесанную, вывели под руки в гостиную, и здесь она прошлась немного и постояла у открытого окна, и улыбка у нее была широкая,
наивная, и при взгляде на нее вспоминался один местный художник, пьяный
человек, который называл ее лицо ликом и хотел писать с нее русскую Масленицу.
Феклуша принадлежит к партии патриотической и в высшей степени консервативной; ей хорошо среди благочестивых и
наивных калиновцев: ее и почитают, и угощают, и снабжают всем нужным; она пресерьезно может уверять, что самые грешки ее происходят оттого, что она выше прочих смертных: «простых
людей, говорит, каждого один враг смущает, а к нам, странным
людям, к кому шесть, к кому двенадцать приставлено, вот и надо их всех побороть».
Нароков (с сердцем). Нет, я не запутался. В робких шагах дебютантки, в первом, еще
наивном лепете я угадал будущую знаменитость. У вас есть талант, берегите его, растите его! Талант есть лучшее богатство, лучшее счастие
человека! За ваш талант! (Пьет.)
Вошло что-то, сравнявшее для меня шумящих молодых
людей с этим старым
наивным сыщиком.
Все, что я читал прежде, все, что узнавал с такой
наивной радостью, все свои и чужие материалистические мысли о мире, о
людях, о себе самом, все это проходило через освещенную полосу, и по мере того, как мысли и образы приходили, вспыхивали и уступали место другим, — я чувствовал, что из-за них подымается все яснее, выступает все ближе то серое, ужасно безжизненное или ужасно живое, что лежало в глубине всех моих представлений и чего я так боялся.
Следует упомянуть, что к этому моменту я был чрезмерно возбужден резкой переменой обстановки и обстоятельств, неизвестностью, что за
люди вокруг и что будет со мной дальше, а также
наивной, но твердой уверенностью, что мне предстоит сделать нечто особое именно в стенах этого дома, иначе я не восседал бы в таком блестящем обществе. Если мне не говорят, что от меня требуется, — тем хуже для них: опаздывая, они, быть может, рискуют. Я был высокого мнения о своих силах.
Я хотел сначала понять это как шутку, но — увы! — он сумел меня убедить в серьёзности своего намерения. Он так основательно и ясно убеждал меня в этом, что я, вместо того чтобы взбеситься на него за этот
наивный цинизм, преисполнился к нему чувством глубокой жалости. Что иное можно чувствовать к
человеку, который с светлейшей улыбкой и самым искренним тоном рассказывает тебе о своём намерении убить тебя? Что с ним делать, если он смотрит на этот поступок как на милую, остроумную шутку?
О, милые простые
люди, мужественные сердца,
наивные первобытные души, крепкие тела, обвеянные соленым морским ветром, мозолистые руки, зоркие глаза, которые столько раз глядели в лицо смерти, в самые ее зрачки!
Освежающим дождем падали на сердце мое речи народопоклонников, и очень помогла мне
наивная литература о мрачном житии деревни, о великомученике-мужике. Я почувствовал, что, только очень крепко, очень страстно любя
человека, можно почерпнуть в этой любви необходимую силу для того, чтоб найти и понять смысл жизни. Я перестал думать о себе и начал внимательнее относиться к
людям.
Часть их с первых же дней стала смотреть на меня как на забавного шута, некоторые отнеслись с
наивной любовью детей к
человеку, который умеет рассказывать интересные сказки.
Он самодовольно проводит перед Захаром параллель между собой и «другими»; он в разговорах с приятелями выражает
наивное удивление, из-за чего это
люди бьются, заставляя себя ходить в должность, писать, следить за газетами, посещать общество и проч.
Утешая Таню, Коврин думал о том, что, кроме этой девушки и ее отца, во всем свете днем с огнем не сыщешь
людей, которые любили бы его как своего, как родного; если бы не эти два
человека, то, пожалуй, он, потерявший отца и мать в раннем детстве, до самой смерти не узнал бы, что такое искренняя ласка и та
наивная, нерассуждающая любовь, какую питают только к очень близким, кровным
людям.
«Мари! Я осмеливаюсь называть вас этим отрадным для меня именем, потому что вашим
наивным да, сказанным на вечере у Мамиловой, вы связали вашу судьбу с моей. Но
люди хотят расторгнуть нас: ваша мать приготовила другого жениха. Вы его, конечно, знаете, и потому я не хочу в этих строках называть его ужасного для меня имени; оно, конечно, ужасно и для вас, потому что в нем заключается ваша и моя погибель.
За кулисами, около того прохода, из которого выходят на арену артисты, висело за проволочной сеткой освещенное газовым рожком рукописное расписание вечера с печатными заголовками: «Arbeit. Pferd. Klown» [Работа. Лошадь. Клоун (нем.).]. Арбузов заглянул в него с неясной и
наивной надеждой не найти своего имени. Но во втором отделении против знакомого ему слова «Kampf» [Борьба (нем.).] стояли написанные крупным, катящимся вниз почерком полуграмотного
человека две фамилии: Arbousow и Roeber.
С
людьми он сходится туго, как и всякий закоренелый холостяк, но, полюбив кого-нибудь, открывает ему вместе с карманом свою
наивную, добрую и чистую душу. Но, даже и открывая душу, Василий Акинфиевич не перестает ни на минуту сквернословить, — это тоже его дурная черта.
Ему, наконец, приятнее был прежний
человек, простой, добродушный,
наивный — решимся сказать, наконец, откровенно — немножечко глупый, но без претензий разочароваться и поумнеть.
Никто не удивился, и все наперебой расцвечивали мою игру игрой собственной фантазии — у редкого гастролера подбирается такая прекрасная труппа, как эти
наивные, глупые и доверчивые
люди.